и в той или иной форме получают выгоду от его меркантилистской политики. По-настоящему независимых предприятий не существует. Любая компания, в том числе и американская, работающая в Китае, должна подчиняться диктату китайского правительства. Любой деловой шаг и любая прибыль существуют благодаря одобрению государства. Хотя это всегда было реальностью де-факто в Китае, администрация Си предприняла шаги, чтобы закрепить это на законодательном уровне. Например, в 2015 году китайское правительство ввело в действие новый закон о национальной безопасности, согласно которому все корпорации обязаны оказывать помощь и сотрудничать в деле защиты "национальной безопасности" в широком смысле этого слова37.37 Си также оказывает давление на "частные" компании с целью создания ячеек Коммунистической партии на "частных" предприятиях для организации и продвижения идеологии КПК. В результате, по состоянию на 2018 год, более 73 процентов "частных" компаний в Китае имеют партийные ячейки КПК в своих организациях, и отчеты Конгресса показывают, что этот процент только растет.38 Администрация Си также культивирует атмосферу страха в бизнес-сообществе благодаря своим антикоррупционным расследованиям и репрессиям, которые поощряют подчинение режиму КПК. Сегодня, когда высокопоставленные руководители китайского бизнеса выходят за рамки диктата или идеологии КПК , они попадают под правительственные расследования и "исчезают" из поля зрения общественности, как это было в случае с Джеком Ма и Бао Фаном.39 Ни один бизнес, работающий в подобном политическом режиме, никогда не может считаться по-настоящему частным.
Чтобы помочь как государственным, так и "частным" китайским компаниям развиваться и конкурировать за рубежом, китайское государство предоставляет значительные субсидии своим внутренним отраслям, многие из которых грубо нарушают правила ВТО. Бенефициарами китайских субсидий является целый ряд компаний в таких отраслях, как производство стали, солнечных батарей и автозапчастей40 .40 Китай примерно удвоил объем промышленных субсидий с 2013 по 2019 год, потратив только в 2018 году ~ 22,4 млрд долларов на субсидии компаниям, зарегистрированным на Шанхайской и Шэньчжэньской фондовых биржах.41
Помимо прямых государственных субсидий и ГП, Китай традиционно использовал различные механизмы для предоставления финансирования по ставкам ниже рыночных благоприятствуемым компаниям. До недавней финансовой либерализации у китайских вкладчиков было мало вариантов, кроме депозитов в государственных банках, где процентные ставки были установлены на крайне низком уровне. Ставки по кредитам также были гораздо ниже, чем в рыночной системе, но превышали ставки по депозитам настолько, что обеспечивали гарантированную банковскую прибыль. В результате дешевые кредиты направлялись в благоприятные отрасли и фирмы за счет как иностранных конкурентов, так и обычных сберегателей и заемщиков.42 Такой перевод капитала от сберегателей к привилегированным заемщикам составил около 5 % ВВП Китая в период с 2000 года до начала либерализации процентных ставок в 2013 году.43
Кроме того, большая часть кредитов в банковской системе де-факто контролируется провинциальными и муниципальными властями. Это означает, что эти органы власти могут эффективно работать без бюджетных ограничений, а банки избегают списания безнадежных кредитов, полагаясь на прямые и косвенные государственные гарантии.44 Недавние усилия по либерализации китайских финансовых рынков и навязыванию рыночной дисциплины банковскому сектору обнадеживают, если принять их за чистую монету, но жизнеспособность таких реформ ограничена низкой терпимостью китайского правительства к нестабильности рынка и сильным предубеждением в пользу государственных предприятий для поддержания экономического роста и ограничения безработицы.45
Кроме того, в рамках своего режима государственных закупок Китай проводит политику, благоприятствующую продукции, услугам и технологиям, произведенным или разработанным китайскими компаниями, посредством сочетания явных и неявных требований.46 Несмотря на заявления китайского правительства о проведении реформ, американские компании продолжают сталкиваться с дискриминацией при государственных закупках из-за согласованных усилий китайских государственных структур и SOE по замещению отечественной продукции, намеренно неясных и непоследовательных требований к отечественному содержанию, а также широких критериев безопасности, используемых при оценке участников торгов.47 Эти проблемы выходят за рамки государственных контрактов. Особую озабоченность вызывают усилия китайского правительства по регулированию закупок продуктов и услуг информационно-коммуникационных технологий операторами информационной инфраструктуры.
Помимо этой общей политики, китайское правительство также реализует специальные планы промышленной политики, которые предоставляют эти льготы (субсидии, льготное финансирование, государственные закупки и т. д.) определенным стратегическим и высокотехнологичным секторам экономики. Самым значительным и вредным из этих планов промышленной политики является Made in China 2025. Этот план, обнародованный Госсоветом КНР в 2015 году, представляет собой все более изощренный подход к достижению заявленной Китаем цели по созданию собственных инноваций. Проще говоря, "Сделано в Китае 2025" и другие связанные с ним направления промышленной политики направлены на то, чтобы заменить иностранных поставщиков технологий, товаров и услуг китайскими компаниями и заложить основу для их доминирования на международном рынке.
Для достижения этой цели программа "Сделано в Китае 2025" предусматривает широкую поддержку китайской промышленности в определенных секторах, особенно на субцентральных уровнях власти, и задействует более 500 миллиардов долларов финансовой поддержки, предоставленной китайским правительством.48 После начала COVID-19 на эти программы было выделено еще 1,4 триллиона долларов. Стратегические, высокотехнологичные отрасли, входящие в сферу действия программ, получают выгоду от финансируемых и направляемых государством исследований и разработок, снижения налогов, прямых субсидий, помощи в слиянии компаний и преференций в регулировании на всех уровнях власти. Среди заявленных целей - достижение 70-процентного внутреннего содержания в целевых секторах и, таким образом, снижение зависимости от иностранных материалов. В список ключевых отраслей входит все, что необходимо для долгосрочного экономического доминирования, например аэрокосмическая промышленность, биотехнологии, информационные технологии, роботы и электромобили.
Китайские чиновники перестали упоминать "Сделано в Китае 2025" после того, как в июне 2018 года, судя по всему, поступило распоряжение от центрального правительства, но сама политика не была отменена. Я всегда считал, что они перестали использовать эту фразу, потому что мы в администрации Трампа так эффективно использовали эту программу, чтобы показать американцам и другим людям по всему миру, насколько меркантильным является Китай и какую угрозу он представляет.
Параллельно с программой "Сделано в Китае 2025" Си Цзиньпин начал проводить политику, известную как "Военно-гражданское слияние", которая направлена на развитие китайского технологического потенциала двойного назначения в поддержку наращивания военного потенциала. В рамках этой политики китайские правительственные агентства, такие как Государственное управление по науке, технике и промышленности в интересах национальной обороны (SASTIND), предоставляют специальные субсидии, государственные инвестиции, кредиты и контракты на закупки номинально частным компаниям в секторах экономики двойного назначения, стремящимся выйти на рынок оборонных закупок.49 Аналогичным образом, SASTIND помогает координировать усилия университетов по проведению исследований и учебных дисциплин, связанных с обороной, с государственными и "частными" компаниями двойного назначения.50 Более того, растущее внимание Си к военно-гражданскому синтезу также служит важным внутриполитическим сигналом, побуждающим амбициозных местных кадров КПК поддерживать и развивать компании двойного назначения в